Ирине Одоевцевой
Глухая луна в одинокой ночи
Застыла, не дышит.
Рыдай, не рыдай, кричи, не кричи –
Никто не услышит.
А помнишь, когда-то, ты с этой луной
На «Ты» говорила;
Писала стихи вместе с милой Невой,
И часто ходила
В Казанский Собор, или в Спас на крови…
Здесь всё неизменно.
Но, только, теперь за окном твоим спит
Парижская Сена.
Теперь ты уже далеко от Невы,
В далёком Париже.
И Питер твой голос, быть может, увы,
Уже не услышит.
1990, Саирме
Растворились сладостные грёзы,
И страданиям не видать конца.
Подойди ко мне, я вытру слёзы
С твоего печального лица.
Подойди ко мне, моя родная.
Я тебя так крепко обниму,
Я тебя так нежно приласкаю,
Всю твою печаль к себе приму.
Поцелую сладко тебя в губы,
Не спуская взора с твоих глаз
Поклянусь, что моё сердце любит.
И скажу, уже в который раз:
«Ты ведь знаешь, знаешь, моя сладость,
Как безмерно я тебя люблю.
За тебя, единственная радость,
Я твою печаль перетерплю!»
1990
За окном осенний вечер,
В комнате светло.
Ты войдёшь, и нежном взгляде
Принесёшь тепло.
Улыбнёшься нежно-нежно,
И потушишь свет.
В лунном свете я увижу
Стройный силуэт.
Медленно задвинешь шторы,
И зажжёшь свечу.
И не спросишь – отчего же
Я опять молчу?
Подойдёшь, и сядешь рядом.
А луна в окне
Будет видеть как ты нежно
Гладишь руки мне.
А потом ты мне прошепчешь:
«Я тебя ждала.
Милый мой, я этот вечер
В каждом сне звала.
Мы с тобою вместе встретим
Тёплую зарю…»
А глаза твои добавят:
«Я тебя люблю!»
Голову опустишь нежно
На моё плечо.
И друг другу мы не скажем
Больше ни о чём.
1990